Драгоманов подчеркивал необходимость балансировать деятельность центральной власти, которая способна осуществлять судьбоносные решения (к примеру, освобождение крестьян в 1861 году и следующий за ней пакет реформ), со стремлением местных сил саморазвиваться - и тем самым давать живительные силы первой, отсекая ее «засушенные ветки». Социальный идеал выражается Драгоманова почти афоризмом: «Почва личных прав и местного самоуправления, основанного на политическом, а не на этнографическом начале»; он тоже неосуществим и без земского начала. Драгоманов указывал на органический порок носителей российских менталитетов - как государственного, так и революционаристского: страсть к централизации. Он подчеркивал, что у части населения Российской империи, особенно столичного, неотъемлемы авторитарные стремления, несмотря на внешне демонстрируемый либерализм. Вопреки этим крайностям он создавал политическую философию социального и национального единения на началах федерализма. Ее суть - принцип «громады» как организованного самоуправляющегося сообщества снизу доверху (данное украинское слово не во всем равно русскому слову «община», или польскому «гмина», или сербскому «задруга», ибо им означаются и более крупные сообщества; город, регион, даже нация); «неприкосновенность основных прав и местное самоуправление, обеспечиваемое самоуправлением государственным». Действительно, во многом именно активность земств привела к созданию политических партий конституционной направленности; более того, она способствовала мобилизации ресурсов Российской империи в годы Первой мировой войны, которую Драгоманов предвидел, исходя из вывода неизбежности столкновения империй с национальными движениями в Европе. Драгоманов все же постоянно напоминал, что «нет ничего неправильнее противопоставления России Западу, которое есть в сущности отголосок исключительно вероисповедного взгляда на жизнь и историю», поскольку история первой характеризуется «ускоренным преодолением запаздывания в политическом развитии».
.