Только два вида животных стали членами домашнего круга человека не как пленники и были приручены не с помощью принуждения – собака и кошка. Их объединяют два момента – оба они хищники и у обоих человек использует их охотничьи способности. А во всем остальном, и главное – по характеру своих отношений с человеком, они разнятся между собой, как день и ночь. Нет другого животного, которое так кардинально изменило бы весь образ жизни, всю сферу своих интересов, стало бы до такой степени домашним, как собака; и нет другого животного, которое за долгие века своей связи с человеком изменилось бы так мало, как кошка. Сила обаяния собаки заключена в глубине дружбы и крепости духовных уз, которые связывают ее с человеком, а очарование кошки объясняется как раз тем, что она не вступила с ним в тесный контакт, что она охотится в его конюшнях и амбарах с таинственной и недоступной даже тогда, когда нежно трется о ноги хозяйки или ублаготворено мурлычет у огня. Выдающийся ученый и замечательный публицист Конрад Лоренц в своей книге «Человек находит дpуга» увлекательно рассказывает о наблюдениях над общением людей с собаками и кошками и взаимоотношениях «братьев меньших» между собой.

Конрад Лоренц (1903-1989) – выдающийся австрийский учёный, лауреат Нобелевской премии, один из основоположников этологии, науки о поведении животных. В данной книге автор прослеживает очень интересные аналогии в поведении различных видов позвоночных и вида Homo sapiens, именно поэтому книга публикуется в серии «Библиотека зарубежной психологии». Утверждая, что агрессивность является врождённым, инстинктивно обусловленным свойством всех высших животных – и доказывая это на множестве убедительных примеров, – автор подводит к выводу; «Есть веские основания считать внутривидовую агрессию наиболее серьёзной опасностью, какая грозит человечеству в современных условиях культурноисторического и технического развития.». На русском языке публиковались книги К. Лоренца: «Кольцо царя Соломона», «Человек находит друга», «Год серого гуся».

Предлагаемые вниманию читателей лекции Г. А. Лорентца, прочитанные им в 1901 —1902 гг., посвящены обзору теорий эфира и описанию самых разнообразных моделей эфира, которые были придуманы по преимуществу лордом Кельвином (Уильям Томсоном). Эти лекции отличаются теми же достоинствами, как и лекции, посвященные другим отделам теоретической физики и уже появившиеся у нас в печати. Характерная их особенность состоит в почти полной переработке даже старого, хорошо известного всем физикам материала. Все доказательства перестроены заново, причем, несмотря на повышенные требования к строгости самого доказательства, изложение оказывается проще и доступнее. Особенно это относится к мастерскому изложению теории Вьеркнеса о взаимодействии пульсирующих шаров (Глава IV). Многие из работ, изложенных в данном курсе лекций, нельзя считать удовлетворительными решениями поставленной задачи, и даже более того: порой и самый подход к решению задачи нельзя сейчас считать правильным. Тем ге менее в этих лекциях перед нами проходит ряд остроумнейших попыток решить одну из труднейших задач теоретической физики. Современная теоретическая физика давно уже отказалась от попыток решать эти задачи физически, ограничиваясь одним только формальным математическим описанием этой группы физических явлений. Заслуживает внимания тот факт, что с той поры, когда физическое истолкование уравнений Максвелла было признано большинством физиков совершенно излишней роскошью, дальнейшая разработка теории .электромагнитного поля приостановилась. Эта мысль в весьма скромной форме выражена Лорентцом в следующих заключительных строках последней главы: .Для многих физиков основная часть теории состоит в точном количественном описании явлений, наподобие того, как это дано в уравнениях Максвелла. Но если даже придерживаться этой точки зрения, то все-таки механические аналогии сохраняют часть своей ценности. Они могут помочь нам мыслить о явлениях и могут подсказать нам некоторые идеи для новых исследований". С этой мыслью нельзя не согласиться: даже неудавшаяся физическая теория всегда полезнее голого эмпиризма, который продолжает оставаться голым, несмотря на отчаянные попытки прикрыть его математическими символами.