После присоединения Крыма к России русские и зарубежные путешественники искали здесь прежде всего следы античности, романтически воспринимали его как некий уголок древней Эллады. Между тем южнобережье Крымского полуострова было практически незнакомо грекам из-за «негостеприимства» тавров, неизменно дававших отпор всем чужеземцам. Очевидно, не последнюю роль в этом играла система обороны побережья. Скупые свидетельства о существовании подобной системы, очевидно во многом унаследованной от предыдущих столетий, приносит нам раннее средневековье. К этому времени изменения, связанные с «великим переселением народов» и крушением античного мира, достигли и глухого угла южнобережья: его этнический состав сильно изменился, теперь его населяли тавроскифы, аланы, готы, греки и т. д., происходил определенный сплав местных традиций с традициями, привнесенными извне. Систему укреплений Южнобережья, как ее самую оригинальную черту, едва ли не первым заметил Петр Иванович Кеппен (1793-1864) - замечательный русский ученый, географ и этнограф, собравший обширный материал о древностях Крыма. Поселившись в Крыму, неподалеку от Аю-дага, он подготовил труд «О древностях Южного берега Крыма и гор Таврических», изданный в 1837 году в Петербурге и не утративший научного значения до наших дней. Объехав Южный берег и опросив местных жителей, Кеппен убедился в существовании общей, «систематическим образом устроенной обороны», основанной на точном знании местности. Начиная от Кастель-горы к западу, на каждом мысе находились укрепления, на северных склонах Главной гряды при каждом горном проходе высилась крепость или башня. Там, где этого было недостаточно, по обе стороны Чатыр-дага проведена была стена, которая пересекала ущелье, преграждая путь вторжениям. «Укрепления строены народом образованным и искусным в деле военной обороны», - высказывает мнение Кеппен. Осторожный в выводах, он склонен был отождествить Южнобережье со страной Дори, описанной в середине VI в. Прокопием Кесарийским и населенной в то время готами - союзниками Византийской империи. Император, воздвигший укрепления в Алуште и Гурзуфе, в этом краю «не построил нигде ни города, ни крепости», но зато «укрепил все места, где можно врагам вступить, длинными стенами, и таким образом отвратил от готов беспокойство о вторжении в их страну врагов». Опираясь на собственные исследования линии древних укреплений на перевалах Главной гряды, Кеппен отождествил ее с «длинными стенами»: «Слова Прокопия, кажется, доказывают, что в Готфии (на южном берегу Крыма) укрепления Алуштинское и Гурзуфское были построены (в VI в.) прежде других, с коими они впоследствии времени составили единую цепь, и что нагорная стена, которой слабые следы доныне приметны вдоль по яйле, от дороги, ведущей от Ускюта в Карасубазар, до западной стороны Чатыр-дага, современна сказанным двум крепостцам».

Книга повествует об истории Византийской империи 1265–1310 гг. В это время в Империи в результате незаконного свержения патриарха Константинопольского Арсения Авториана появился так называемый раскол арсенитов. Последние были склонны не признавать правящую династию Палеологов и поддерживали Ласкарисов. Также они не признавали патриархов, которые были возвдены на престол после незаконного свержения Михаилом VIII Арсения Авториана.

В книге чешского филолога Индриха Нидерле представлена грамматика древнегреческого языка. Книга состоит из трех разделов. В первом разделе "О звуках" исследуются буквы (гласные, согласные, их изменения) и слоги (количество слогов, ударение, деление слов на слоги). Во втором разделе "Об изменении слов" изучается склонение и спряжение различных частей речи, в этом же разделе автор рассматривает гомеровское наречие, язык Геродота, а также язык трагиков и ямбический триметр. Раздел третий "Об образовании слов" посвящен исследованию производства слов и образования сложных слов, автор рассказывает как об образовании слов вообще, так и о производстве отдельных частей речи. В конце книги содержатся греческий и русский указатели. Данная книга была впервые издана в России в 1879 году, обработанная ее переводчиком И.И.Мейером для преподавания в русских гимназиях. Книга была одобрена ученым комитетом Министерства народного просвещения как руководство по греческому языку для гимназий и прогимназий. Книга рекомендуется специалистам - античникам, преподавателям языков и общего языкознания, студентам филологических вузов, а также лицам, самостоятельно изучающим древнегреческий язык.

Кн. 1 : Твой кругозор. - 1914. - 275 с.

Ботанический очерк написаный по заказу Тамбовского губернского земского комитета. 1.Введение. История изучения флоры Тамбовской губернии. Методика изследования. Краткий очерк заселения губернии растительностью. 2.Степная растительность. Степная растительность южной половины губернии: травяная степь, кустарниковая степь, "осиновые кусты", солонцы и солончаки, песчаные степи. Степная растительность северной половины губернии: степная растительность у селений Земечинова, Правыя Ламки. Темгеневские склоны. Степная колония у г.Елатьмы. 3.Лесная растительность. Еловые леса. Сосновые леса. Лиственные и смешанные леса. Южные дубовые леса. Нагорные луга. Ольшатники. 4.Болота и водная растительность. Луга. Моховые болота. Сорная растительность. 5.Общие выводы на основании ботанических данных. Деление губернии на районы и зоны. Связь растительности Тамбовской губернии с растительностью соседних губерний. Связь растительности Тамбовской губернии с почвами.

Настоящий сборник „Наука на досуге" ставит своей задачей повысить культурный и общеобразовательный уровень молодого читателя, в частности помочь ему выполнить важнейший лозунг Комсомола: „Каждому комсомольцу — среднее образование". Сборник по содержанию крайне разнообразен; в нем собраны образцы задач, игр, развлечений из арифметики, геометрии, физики, географии, астрономии, метеорологии, химии. Пестрота эта намеренная: цель сборника не в том, чтобы сообщить читателю систематические знания из какой-либо научной области; а в том, чтобы пробудить живой интерес к научным занятиям. Разные умы имеют не одинаковые склонности; заинтересовать всех одним и тем же нельзя. Вот почему наш сборник, при сравнительно небольшом объеме, составлен так разнородно: если не одно, то другое окажется способным натолкнуть на путь самообразовательной работы.

Содержание Чтобы понять строение суши, нужно знать морское дно Как изучали морское дно Строение и состав морского дна Как устроен современный эхолот (1956) Грунтовая трубка Материковая платформа Материковый склон Подводные каньоны Из каких горных пород состоит ложе океана Коралловые острова и плосковершинные банки Подводные хребты и пучины

Ч. 1. - 1959. - 145

В книге рассматривается решение уравнений в натуральных, целых или рациональных числах. Имея в виду широкий круг читателей, автор подобрал такие уравнения, решение которых удается получить, не прибегая к средствам теории чисел. Впрочем, иногда, чтобы обеспечить систематичность изложения, автор дает краткую информацию о результатах исследований, выполненных при помощи аппарата теории чисел. Наряду с классическими задачами в книгу вошли многие задачи, рассмотренные за последние 20—30 лет. Книга может быть использована учащимися старших классов средней школы, имеющими склонность к математике, студентами и учителями. Последние найдут в этой книге большой материал для занятий математического кружка.

Не много найдется таких перспективных и в то же время таких трудных задач в исторической науке, как реконструкция психики и идеологии масс простых людей той или иной эпохи. Народные трудящиеся низы общества должны стать для историка совершенно конкретной живой реальностью. Ни историко-юридическое направление, ни историко-экономические исследования, способные немало полезного сказать о положении тех или иных групп, не могут привести нас к внутреннему миру людей и, следовательно, показать, как объективные законы общественного развития воплощаются в жизнь через субъективно мотивированные действия и поступки огромного количества людей. Словом, если мы хотим раскрыть тезис о решающей роли народных масс в истории, мы должны уметь видеть эти массы, по крайней мере, так же ясно, как умели историки видеть и изображать общественные верхи или же отдельных своих «героев». Е. М. Штаерман сделала попытку проникнуть в глубину психики и идеологии, точнее, нравов и верований низших слоев римского общества — рабов и свободной бедноты — в эпоху империи. Территориально поле исследования ограничено Италией и западными провинциями. Первая часть книги посвящена Италии, вторая — провинциям, что мотивировано коренным различием в судьбе общинно-родового строя, исчезнувшего в Италии, но в значительной мере еще сохранявшегося в западных провинциях. Отсюда — различия в характере идеологии, как и в методе исследования. Подводя итог изучению идеологии свободных и несвободных трудящихся Италии, Е. М. Штаерман ищет строгого историзма, стремится избежать преувеличения классового самосознания этих угнетенных масс и в то же время определить их идеологию именно как отражение и порождение социального антагонизма. Все же акцент пришелся на первую сторону задачи. Е. М. Штаерман склоняется к обобщению, что в народных религиозных и этических представлениях не только не видно призыва к активной борьбе, но и вообще элементы протеста «весьма слабы».

Открытие новых месторождений платиновых металлов и значительное расширение области применения их в технике вызывает все возрастающий интерес к аналитической химии этих металлов. В общих руководствах по анализу платиновых металлов — этому сложнейшему разделу аналитической химии — отведено незначительное место. Этот пробел восполнили две книги: «Руководство по анализу платиновых металлов и золота» (1965 г.) С. И. Гинзбург, К. А. Гладышевской, Н. А. Езерской, И. В. Прокофьевой, А. Н. Федоровой, О. М. Ивониной, Н. В. Федоренко и «Аналитическая химия благородных металлов» канадского химика Ф. Бимиша (1966 г.), переведенная в 1969 г. на русский язык. В серии «Аналитическая химия элементов» издана в 1962 г. книга Т. Д. Автократовой «Аналитическая химия рутения». Однако за годы, прошедшие после опубликования этих книг, количество информации по химии и анализу платиновых металлов значительно возросло .*Н ар яду с развитием старых методов появились интересные работы с привлечением ранее не применявшихся для благородных металлов физико-химических методов — таких, как хроматография на бумаге, кулонометрия, атомная абсорбция, рентге-носпектральный анализ и др. Эти обстоятельства и побудили авторов написать настоящую монографию. Объединение в единую монографию сведений по аналитической химии всех платиновых металлов обусловлено близостью свойств этих элементов, ограниченным числом специфических реакций и склонностью этих металлов к сопряженным реакциям, вызванным их высокой каталитической активностью. В природных продуктах, а также почти во всех сложных по составу промышленных материалах, элементы группы платины сопутствуют друг другу и при рассмотрении наиболее важных и сложных для этих элементов разделов аналитической химии — методов их концентрирования, разделения, методов анализа сложных материалов неизбежны были бы повторения. По этой причине, не нарушая плана, принятого для монографий этой серии, материал по аналитической химии шести элементов группы платины изложен в сравнительном аспекте. По возможности подчеркивается сходство и различие как свойств, так и методов анализа отдельных элементов, их особенности для всей группы элементов.

Эмиль Бенвенист не является лидером какого-либо лингвистического кружка или направления. И вместе с тем, а может быть, благодаря этому, имя французского лингвиста наилучшим образом представляет современный этап науки о языке — лингвистику 70-х годов нашего века. Не входя в лагерь ни «структуралистов», ни «традиционалистов», Э. Бенвенист сумел выработать единую концепцию языка, свободную от крайностей как того, так и другого. Он принадлежит к числу тех немногих лингвистов — среди них надо обязательно упомянуть также польского лингвиста Е. Куриловича,— труды которых сами по себе — целое направление. Когда к середине 60-х годов структурализм, во многом обогатив языкознание и превращаясь в «традиционный, или догматический, структурализм», склонился к закату, стало ясно, что непреходящие лингвистические ценности связаны не с ответвлениями и ветвями, а с центральным стволом лингвистики. Если ветви — это лингвистика с каким-либо ограничивающим определением («прикладная»; «математическая»; «инженерная»; «семиотическая»; «системная»; «бионическая» и т. д.), то ствол — это лингвистика просто, лингвистика в собственном смысле слова. Как бы ни были важны ответвления сами по себе, они невозможны без ствола. Его-то во многом и образует личное научное творчество Э. Бенвениста. Именно в рамках центрального русла лингвистики сохраняются и шлифуются фундаментальные понятия науки о языке; но в нем также и ставятся новые проблемы, разработкой которых некоторое время спустя начинает заниматься та или иная специальная ветвь.

Эти заметки относятся к жанру "писем к себе": одни и те же соображения очень часто вертелись у меня в голове, и чтобы отвлечься от них, я был просто вынужден записать их. Перечитывая написанное, я не всегда испытывал полное удовлетворение. Прежде всего я чувствовал, что страдаю излишним многословием. Тем не менее я, не пытаюсь ужать текст (теперь), во-первых, потому, что это вызвало бы дополнительную задержку и я снова увлекся бы этими размышлениями, а во-вторых, потому что прежний опыт заставляет меня бояться, что я окажусь непонятым: часто программист склонен рассматривать свои (иногда довольно специфические) трудности как суть программирования, и в результате существует большое разнообразие мнений о том, что же такое программирование на самом деле. Надеюсь, что, несмотря на недостатки моей работы, вам понравятся хотя бы некоторые ее части. Если эти заметки послужат источником вдохновения или позволят вам по-новому оценить профессию программиста, то мои основные цели будут достигнуты.

Эти заметки относятся к жанру "писем к себе": одни и те же соображения очень часто вертелись у меня в голове, и чтобы отвлечься от них, я был просто вынужден записать их. Перечитывая написанное, я не всегда испытывал полное удовлетворение. Прежде всего я чувствовал, что страдаю излишним многословием. Тем не менее я, не пытаюсь ужать текст (теперь), во-первых, потому, что это вызвало бы дополнительную задержку и я снова увлекся бы этими размышлениями, а во-вторых, потому что прежний опыт заставляет меня бояться, что я окажусь непонятым: часто программист склонен рассматривать свои (иногда довольно специфические) трудности как суть программирования, и в результате существует большое разнообразие мнений о том, что же такое программирование на самом деле. Надеюсь, что, несмотря на недостатки моей работы, вам понравятся хотя бы некоторые ее части. Если эти заметки послужат источником вдохновения или позволят вам по-новому оценить профессию программиста, то мои основные цели будут достигнуты. Прежде чем опубликовать "Заметки по структурному программированию" в книге, я распространял их частным образом. Проявленный читателями интерес, за который я выражаю здесь признательность, послужил одним из основных стимулов, чтобы присоединить к этим заметкам некоторый дополнительный материал и сделать их доступными широкой публике. В частности, я хотел бы поблагодарить Б. Флойда, Р. Лондона им. Вуджера за одобрительные замечания, а П. Наура за критические суждения. В заключение хочу выразить признательность миссис Э. Л. Дейкстра-Такер за любезную помощь в моем противоборстве с английским.

Т. 2. - 524 с.

У довіднику подані практичні поради під час роботи з металами, деревом, склом, пластмасами, а також з різними клеями і лакофарбовими матеріалами. Книга буде корисна домашнім умільцям.

Популярно рассказывается об уникальных явлениях природы: обвалах, оползнях, лавинах, возникающих главным образом при землетрясениях. Сведения о них поучительны для всех, кто живет в гористых местностях, особенно подверженных землетрясениям, или нарушает своей деятельностью устойчивость склонов. Факты, приведенные в книге, свидетельствуют о роли обвально-оползневых процессов в преобразовании поверхности нашей планеты и содержат данные для выработки мер защиты от их губительных последствий.

Житие - жизнеописание - биография. Вот главные вехи, определяющие развитие одного из самых распространенных литературных жанров. Сначала древнее житие, повествующее о монашеском смирении и суровых аскетических подвигах, затем средневековое жизнеописание князей, полководцев и «слуг государевых» (впрочем, последовательность могла быть и обратной: сначала светское жизнеописание, а затем - религиозное житие) и наконец - современная биография. Этот путь был пройден и китайской литературой, хотя современная биография возникла там довольно поздно и многие произведения художественно-биографической прозы XX века по традиции именовались жизнеописаниями. Почему? Дело в том, что на Востоке сложился особый взгляд на человеческую личность и человеческую жизнь, в корне отличный от западного. Если европейское понимание личности, сформировавшееся в период буржуазных революций, нашло свое завершение в индивидуализме, в трагической обособленности человека от общества и разрыве связей с историей, то историческое развитие стран Востока выработало такие мировоззренческие основы, при которых личность никогда не обособлялась, не отпадала от родового древа, и человек словно бы занимал свое извечное место в обществе, в семье, в государстве. Поэтому китайского биографа - в отличие от биографа западного - почти не интересовали душевные переживания человека, подробности быта, житейские мелочи. Он рассказывал о своем герое лишь самое главное: когда родился, где и кем служил, какие важные и значительные поступки совершил в жизни. Биография была как бы актом «утверждения имени» - в ней содержалась сумма всего содеянного человеком и выносилась ему этическая оценка.Именно таким предстает в жизнеописаниях Ду Фу, поэтому рассказывать о его жизни и просто и сложно. Просто потому, что этическая оценка личности поэта успела устояться за двенадцать веков, прошедших со дня его смерти, сложно - потому что и эта этика, и все мировосприятие средневекового китайца родились на иной почве, в иной культурной среде. В Ду Фу для нас многое непривычно, порою не только его стихи, но и поступки, жесты, образ мышления требуют перевода на язык наших понятий. Конечно, Ду Фу не столь загадочен, как те китайские поэты, которые сознательно надевали маску шута или юродивого, чтобы говорить правду в форме иносказаний, «безумных речей» и смутных намеков. Поэт более традиционен и склонен к прямому слову, и все-таки иногда кажется, что мы разделены с ним непреодолимым барьером, настолько далек от нас средневековый Китай, настолько отличны от наших его традиции и уклад жизни. Но барьер преодолим, и чем глубже проникаешь в китайскую культуру, тем меньше удивляешься ее экзотичности и тем больше общечеловеческих ценностей в ней находишь.